© Назаренко Тамара
© Кондратенко Алексей
© Керкежа Ливиу

Аид и боги подземного царства

За многими, многими реками, многими горами, на последних рубежах запада, где кончается земля, куда не достигает даже самый слабый луч солнца, находится вход в подземное царство мертвых — владения Аида. Перед этим входом простирается унылая равнина, поросшая кое-где вербами, тополями с черной корой и желтыми цветами асфоделами. Дальше, за входом, начинаются болота и трясины Ахеронта — реки скорби, воды которой сливаются с потоками Стикса. Девять раз опоясывает Стикс все подземное царство. Ее черными неподвижными водами клянутся олимпийские боги, и нет клятвы нерушимее, чем эта клятва. Одним рукавом Стикс вливается в русло реки плача под названием Кокит, от которой берет начало Лета — река забвения. Кто напьется из нее воды, тот забывает обо всем, что видел и пережил на земле.
Тени умерших должны переплыть все эти реки. Но сами они сделать этого не могут. Поэтому они просят Харона, чтобы он перевез их на своей лодке. Этот всегда мрачный, сварливый, обросший седыми волосами старик перевозит не всех. Он грубо отталкивает длинным шестом всех, кто не может заплатить ему за перевоз. За свою услугу берет Харон немного — всего лишь мелкую медную монету, и тень умершего должна иметь ее при себе, иначе она останется на берегу Стикса, где будет бесцельно блуждать целую вечность.
Переправившись через реку, тени собираются в дрожащие, испуганные толпы — навстречу им выходит Кербер, свирепый трехголовый пес. Еще издали слышен его хриплый лай, эхом раздающийся под мрачными сводами. Для теней, вступающих в царство мертвых он не опасен, но пусть только попробует кто-нибудь вернуться обратно на землю. Тогда Кербер ужасен. Бросается он на свою жертву, опрокидывает, топчет лапами, рвет и уносит в глубочайшие пропасти аида.
Здесь, за девятым руслом Стикса, начинается обитель мертвых — необозримая холодная равнина, по которой проносятся пронзительные ветры, перегоняющие с места на место бесплотные тени умерших. Здесь их ждет посмертный суд. Каждая тень, выстояв в длинной очереди, предстает перед тремя грозными судьями: Миносом, Эаком и Радамантом. Когда-то они были земными царями и справедливо правили на земле, а после смерти по воле Зевса стали судьями в царстве мертвых. Они взвешивают добрые и дурные поступки умерших и определяют место, где им предназначено остаться на веки.
Извилистой дорогой между смрадным болотом и черной пустыней пролегает путь к чертогу властелина этой страны — Аиду, брату Зевса. Огненный поток Пирифлегетон окружает дворец Аида. Огромные ворота дворца так прочно опираются на алмазные колонны, что ни один из богов не смог бы сдвинуть их с петель. За этими воротами — зал, стены которого отлиты из бронзы. Здесь и восседает на золотом троне бог Аид.
Глубоко под дворцом Аида находится Тартар — место самых страшных наказаний преступников и нечестивцев. Охраняют Тартар три чудовищных сестры — три старухи эринии. Их черные одежды подобны крыльям летучих мышей. С синих губ эриний стекает пена, а дыхание ядовито. Со змеями и факелами в руках носятся они по Тартару и следят, чтобы тот, кто наказан пребыванием в Тартаре, в полной мере нес возложенную на него кару.
Эриниям помогают демоны-керы. Вечно жаждущие человеческой крови, они часто пробираются на землю, и, как только заслышат отголоски сражения, спешат на поле битвы, чтобы выпить из тела раненого воина всю его горячую кровь. Из Тартара на свет выходит и демон Эврином, который пожирает тела умерших, пока от них не останутся одни кости.
Здесь же обитает Геката — богиня призраков, ночных кошмаров, волшебства и заклинаний. Лунными ночами она, трехголовая и шестирукая, покидает Аид, чтобы в окружении злых демонов, колдуний и своры свирепых псов, пугая людей, носиться над свежими могилами и перекрестками дорог.
Каждую ночь выходят на землю и другие исчадия Аида: Эмпуса — чудище с ослиными ногами, которое, заманив человека в укромное место, выпивает всю его кровь и Ламия — призрак, крадущий грудных детей.
Из века в век, сливаясь в общий горестный хор, раздаются в Тартаре стоны осужденных. Здесь несут расплату за свое злодеяние данаиды — дочери царя Даная. Они обречены набирать из подземного источника воду и переливать ее большой глиняный сосуд до тех пор, пока не наполнят его. Но сосуд этот — дырявый, и работа данаид — бесконечна.
Пятьдесят дочерей имел Данай, а его брат Египет — пятьдесят сыновей. Захотели сыновья Египта взять в жены своих двоюродных сестер. Смертью угрожали они Данаю, если он не заставит своих дочерей выйти за них замуж. Испугался угроз Данай и уговорил дочерей уступить сыновьям Египта, но в первую же ночь после свадебных торжеств убить молодых мужей. Так и сделали данаиды — к утру сыновья Египта лежали на брачном ложе с перерезанным горлом.
Лишь одна из данаид, Гипермнестра, не смогла совершить ужасного преступления. Трижды она бралась за острый кинжал, и трижды ее рука отказывалась лишить жизни невинного человека. Разбудила Гипермнестра своего супруга Линкея и тихо сказала: "Убегай, Линкей, пока не настало утро. Спасайся, если хочешь сохранить свою жизнь. Сегодня ночью ты должен был умереть от моей руки. Но я не смогла убить тебя. Ведь ты стал моим супругом перед людьми и богами. Утром отец мой Данай сделает то, что не смогла сделать я". Испуганно соскочил Линкей с брачного ложа, стряхнул с себя остатки сна, и, не дожидаясь рассвета, исчез. В царстве мертвых Гипермнестра была освобождена от наказания, к которому судьи приговорили ее сестер.
Неподалеку от данаид несет свое наказание царь Иксион. В жизни он был злобным тираном, убивавшим даже своих гостей и близких родственников. Святотатство Иксиона также не знало границ. Он посягал на честь самой Геры. По преступлениям его и наказан был Иксион: его навечно приковали к огненному вращающемуся колесу.
Здесь же несет заслуженное наказание царь Тантал. Он совершил за свою жизнь не одно преступление: похитил со стола богов нектар и амброзию — пищу, дающую бессмертие; разгласил людям тайные решения Зевса; спрятал похищенную из храма Зевса золотую собаку. Но самым тяжким преступлением Тантала было такое: желая узнать, все ли ведомо богам, он пригласил их в гости и накормил мясом собственного сына Пелопса. За все эти преступления Тантал стоит в Тартаре по горло в свежей прохладной воде, но терзается непреодолимой жаждой, ибо, как только он нагибается, чтобы сделать глоток, — вода отступает.
Рядом с Танталом терпит вечную муку великан Титий, сын Геи, за то, что оскорбил мать Аполлона и Артемиды титаниду Лето. Он лежит, растянутый по девяти большим полянам, и два грифа беспрестанно терзают его тело, вырывая своими клювами целые куски мяса. Но мясо нарастает вновь, и поэтому мучения Тития никогда не кончаются.
Несет наказание в Тартаре и коринфский царь Сизиф. Когда-то он осмелился обмануть самого Зевса. Разгневанный владыка Олимпа послал к Сизифу Танатоса — демона смерти, чтобы тот немедленно отправил святотатца в царство Аида. Но хитрый Сизиф сумел обмануть даже смерть. Он устроил Танатосу почетную встречу. Пригласил его к роскошному столу, а когда демон смерти изрядно захмелел, Сизиф крепко связал его и запер в пиршественном зале. На земле после этого перестали умирать люди, напрасно мучались больные и смертельно раненые. Они просили Танатоса прекратить их страдания. Но смерть не приходила к ним. Сам Аид удивлялся, почему так долго не появляются в его царстве новые тени умерших. Послал он узнать, куда подевался Танатос. Нашел демона смерти Арес, освободил его и сразу же отдал ему Сизифа.
Но и на этот раз хитрость и изворотливость Сизифа взяли верх. Он приказал своей жене плеяде Меропе не предавать его тело ни земле, ни огню погребального костра, и не совершать никаких заупокойных обрядов. Как только оказался Сизиф в царстве Аида, сразу же начал жаловаться на Меропу и просить позволения вернуться на землю, чтобы наказать супругу за нерадивость. Лестью уговорил, наконец, Сизиф Аида позволить ему вернуться на три дня домой. Но хитрому коринфскому царю куда больше нравилось жить под голубым небом, под теплыми солнечными лучами, чем тенью пребывать во владеньях Аида. Пришлось Гермесу самому явиться за Сизифом и насильно доставить его в преисподнюю.
За уловки и обманы, совершенные при жизни, Сизиф понес суровое наказание. Он был осужден закатывать на крутую гору огромный камень. По всему подземному царству слышно его тяжелое дыхание. Пот ручьями стекает по его лицу. Но когда уже близка вершина горы, камень вырывается из его рук и с грохотом скатывается вниз. Приходится Сизифу бежать вслед за ним и вновь толкать его в гору. Никогда не кончается этот тяжелый, бессмысленный сизифов труд.
Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать людей, которые побывали в царстве Аида и живыми вернулись к свету солнца. Одним из таких героев был величайший в Элладе певец Орфей. У самого златокудрого Аполлона научился Орфей, сын речного бога Эагра и музы Каллиопы искусству музыки и пения. Когда он брал лиру и начинал петь, слушатели забывали обо всем на свете, затихали птицы, а дикие звери переставали преследовать свою добычу. Даже ветви склонялись поближе к чудесному певцу.
Его женой была нимфа Эвридика. Любили они друг друга безмерно. Однако красота Эвридики вызывала любовь не только у Орфея. Кто бы ни увидел ее, не мог не полюбить. Так случилось и с Аристеем, сыном Аполлона и нимфы Кирены, той, что одной рукой могла душить львов.
Увидел Аристей Эвридику в темпейской долине. Она, на зеленой поляне, как бы расшитой цветами, собирала букет. Не знал Аристей, что прекрасная незнакомка жена Орфея, и стал преследовать ее. Бросилась Эвридика бежать, тогда и произошло несчастье: наступила она на ядовитую змею и умерла. Горько плакали подруги-нимфы над неподвижным ее телом. Тщетно убитый горем Орфей умолял свою любимую не уходить навсегда, вернуться к нему. Умолкла лира Орфея. Лишь стенания и вздохи скорби слышали теперь люди от знаменитого певца. Днем и ночью бродил он по лугам и рощам, повторяя имя своей безвременно покинувшей мир живых супруги. Не мог Орфей примириться с потерей Эвридики. Не мыслил он жизни без нее. И решил певец спуститься в царство мертвых, чтобы просить Аида вернуть Эвридику в мир живых. Аполлон помог своему любимому ученику. Он уговорил Гермеса, чтобы тот проводил Орфея к вратам Аида.
Скоро, сопровождаемый Гермесом, добрался Орфей до реки Ахеронт, где толпились души умерших в ожидании ладьи Харона. Увы, перевозчик Харон сразу распознал в Орфее живого человека. "Отойди! Только теням умерших есть место в моей лодке, да и то не всяким!" — закричал на певца Харон. Не долго думая, достал Орфей лиру и запел так задушевно, что неумолимый перевозчик растрогался до слез. Он сам усадил певца в лодку и направил ее к противоположному берегу. Так миновал Орфей первую преграду.
На другом берегу Ахеронта навстречу Орфею вышел Кербер, трехголовый страж царства мертвых. Но даже чудовищного пса заворожило пение Орфея, — Кербер даже не залаял!
Все дальше и дальше шел Орфей, окруженный тенями, слетевшими на звуки его чарующих песен. Когда он подошел к дворцу Аида, алмазные ворота раскрылись сами собой. Приблизился Орфей к золотому трону владыки царства мертвых и запел о своей утраченной любви, о счастье, которое принесла Эвридика, войдя супругой в его дом. В голосе певца было столько муки и душевной боли, что ледяное сердце Аида начало оттаивать. "Молю тебя, дай нам вновь ощутить блаженство быть вместе, хотя бы не надолго", — такими словами закончил Орфей свою песню-мольбу.
"Хорошо, Орфей, — сказал Аид после долгого раздумья, — верну я тебе твою жену, но с одним условием. Обещай мне, что ты пойдешь из моих владений первым и ни разу не оглянешься на супругу свою, идущую следом за тобой".
Согласился Орфей, — столь малое условие ставил Аид за небывалое чудо. Не стал он мешкать, сразу же отправился в обратный путь. Не слышал Орфей позади шагов своей любимой, ведь бесплотные тени передвигаются неслышно, но всем сердцем чувствовал ее присутствие. Вдруг за его спиной покатился камешек. "Уж не упала ли моя Эвридика?" — подумал Орфей, и оглянулся. В тот же миг он во второй раз потерял свою супругу, на этот раз навсегда. Ее легкая тень как осенний лист, гонимый северным ветром, унеслась обратно в царство мертвых.
Напрасно пытался Орфей снова пройти к дворцу Аида. Все демоны преисподней преградили ему дорогу, а Гермес вывел потрясенного певца под голубой купол неба.
Удалился Орфей во Фракию, откуда был родом. Жалобными песнями наполнил он горы и долины этой страны. Ни на одну из женщин не взглянул певец за четыре года отпущенной ему после возвращения из Аида жизни. Однажды, лунной ночью, бродил Орфей в глубокой тоске по заповедной роще. Вдруг окружила его толпа опьяненных вином и безумными плясками вакханок. "Вот он, женоненавистник!" — закричала одна из них и швырнула в певца камень. Но камень, очарованный чудесным пением, упал к ногам Орфея. Это привело вакханок в неописуемую ярость. Градом посыпались камни на голову Орфея. Напрасно он молил о пощаде. Когда кровь его обагрила землю, обезумевшие вакханки разорвали Орфея на куски. Отлетела его тень в царство мертвых, к Эвридике.
Голову Орфея вакханки бросили в реку. Вынесла река скорбный груз в море, а морские волны прибили его к острову Лесбос, где музы, которым Орфей служил всю свою жизнь, предали голову певца земле. А лиру Орфея боги поместили на небе в виде созвездия. Люди, которым можно верить, говорили, что после земной жизни Орфей и Эвридика вновь обрели друг друга на Островах Блаженных, куда переселяются души праведников. Там, где царит вечная весна, цветы лугов и тенистые деревья никогда не увядают, их сердца соединились навечно.
Лишь один раз, отпустив из царства мертвых Орфея и Эвридику, Аид проявил сострадание. За это его не любили боги. Они никогда не приглашали его на Олимп. Да и сам владыка подземного царства предпочитал не покидать свой мрачный чертог, а если и появлялся на земле, то всегда в шапке из собачьего меха, которая делала его невидимым. Люди чтили Аида, но всегда в тревоге и молчании, и даже имени царя мертвых старались не произносить.
Ужасно царство Аида. Ненавистно оно и богам и людям. Наверно поэтому у Аида долго не было законной супруги. Кто же из светлых олимпийских богинь захотел бы сойти под землю, хотя бы и царицей подземного мира? Вот и надумал Аид добыть себе жену похищением. В своей шапке-невидимке он долго искал подходящую жертву, и, наконец, остановил свой выбор на дочери самой благодетельной олимпийской богини — Деметры.